– Если ты меня убьешь, на мое место встанет тысяча.
– Ага, но суть-то не в этом. Суть в том, что именно ты будешь мертв.
– Если ты меня убьешь, на мое место встанет тысяча.
– Ага, но суть-то не в этом. Суть в том, что именно ты будешь мертв.
— Звезда, приятель. Ты что, на небо не смотришь?
— Смотрю.
— Говорят, она врежется в нас в свячельник, и тогда моря закипят, страны Плоского мира распадутся, короли будут низвергнуты и города станут как озера стекла, — объяснил человек. — Я ухожу в горы.
— А что, это поможет? — с сомнением спросил Ринсвилд.
— Нет, но вид оттуда лучше…
— Звезда, приятель. Ты что, на небо не смотришь?
— Смотрю.
— Говорят, она врежется в нас в свячельник, и тогда моря закипят, страны Плоского мира распадутся, короли будут низвергнуты и города станут как озера стекла, — объяснил человек. — Я ухожу в горы.
— А что, это поможет? — с сомнением спросил Ринсвилд.
— Нет, но вид оттуда лучше…
Дальше случилось вот что.
Ничего.
Дальше случилось вот что.
Ничего.
Кроме того, юный Траймон был крайне подозрительным типом. Он не курил, пил только кипяченую воду, и у Гальдера временами появлялось неприятное ощущение, что он умён.
Кроме того, юный Траймон был крайне подозрительным типом. Он не курил, пил только кипяченую воду, и у Гальдера временами появлялось неприятное ощущение, что он умён.
— Я сказал: каковы же величайшие ценности в человеческой жизни?
Воины нагнулись поближе. Ответ героя стоило услышать.
Гость долго и упорно думал, а потом с нарочитой неспешностью изрек:
— Горячая вода, хорошие штоматологи и мягкая туалетная бумага.
— Я сказал: каковы же величайшие ценности в человеческой жизни?
Воины нагнулись поближе. Ответ героя стоило услышать.
Гость долго и упорно думал, а потом с нарочитой неспешностью изрек:
— Горячая вода, хорошие штоматологи и мягкая туалетная бумага.
У Ринсвинда прошлая жизнь мелькала перед глазами так часто, что в самых скучных местах он уже начинал засыпать.
У Ринсвинда прошлая жизнь мелькала перед глазами так часто, что в самых скучных местах он уже начинал засыпать.
— О-о. А как ты думаешь, в этом лесу есть что-нибудь съедобное?
— Да, – горько отозвался волшебник, — мы.
— О-о. А как ты думаешь, в этом лесу есть что-нибудь съедобное?
— Да, – горько отозвался волшебник, — мы.
Дерево, которое было хорошим деревом и вело чистую, честную и гладкоствольную жизнь, может рассчитывать на жизнь после смерти. Прожив поистине зеленую жизнь, в конце концов оно перевоплотится в пять тысяч рулонов туалетной бумаги (основной догмат первой древесной религии Плоского мира).
Дерево, которое было хорошим деревом и вело чистую, честную и гладкоствольную жизнь, может рассчитывать на жизнь после смерти. Прожив поистине зеленую жизнь, в конце концов оно перевоплотится в пять тысяч рулонов туалетной бумаги (основной догмат первой древесной религии Плоского мира).
У него в комнате стояла модель Вселенной – и, согласно всеобщему мнению, модель эта была куда более впечатляющей, чем оригинал. С мелким жемчугом и серебряной филигранью Создатель явно пожадничал.
У него в комнате стояла модель Вселенной – и, согласно всеобщему мнению, модель эта была куда более впечатляющей, чем оригинал. С мелким жемчугом и серебряной филигранью Создатель явно пожадничал.
Волшебник чувствовал, что эта темнота заполнена невообразимыми ужасами, а вся беда с невообразимыми ужасами состоит?в том. что их слишком легко вообразить…
Волшебник чувствовал, что эта темнота заполнена невообразимыми ужасами, а вся беда с невообразимыми ужасами состоит?в том. что их слишком легко вообразить…
— Я всегда хотел знать, — горько проговорил Ипслор. — Что в этом мире есть такого, из-за чего стоит жить?
Смерть обдумал его вопрос и наконец ответил:
— Кошки. Кошки — это хорошо.
— Я всегда хотел знать, — горько проговорил Ипслор. — Что в этом мире есть такого, из-за чего стоит жить?
Смерть обдумал его вопрос и наконец ответил:
— Кошки. Кошки — это хорошо.
Двацветок развернул лошадь и рысью поскакал обратно, демонстрируя мастерство верховой?езды, типичное для мешка с картошкой.?
Двацветок развернул лошадь и рысью поскакал обратно, демонстрируя мастерство верховой?езды, типичное для мешка с картошкой.?
Женщина, решившая зарабатывать на жизнь с помощью клинка, не станет расхаживать в виде, напоминающем обложку одного из прогрессивных каталогов белья для узкого круга покупателей.
Женщина, решившая зарабатывать на жизнь с помощью клинка, не станет расхаживать в виде, напоминающем обложку одного из прогрессивных каталогов белья для узкого круга покупателей.
Уже не в первый раз она подумала, что в положении наемницы множество недостатков, не последний из которых состоит?в том, что мужчины не воспринимают тебя всерьез, пока ты их?не убьешь в прямом смысле этого слова, после чего они вообще?перестают тебя воспринимать.
Уже не в первый раз она подумала, что в положении наемницы множество недостатков, не последний из которых состоит?в том, что мужчины не воспринимают тебя всерьез, пока ты их?не убьешь в прямом смысле этого слова, после чего они вообще?перестают тебя воспринимать.
Благодаря своей неорганизованности Ринсвинд?уже несколько раз не умер в назначенное время, а если в мире и есть что-то, чего не любит Смерть, так это когда люди заставляют себя ждать.
Благодаря своей неорганизованности Ринсвинд?уже несколько раз не умер в назначенное время, а если в мире и есть что-то, чего не любит Смерть, так это когда люди заставляют себя ждать.
Мудрые люди поступают в соответствии с веяниями времени.
Мудрые люди поступают в соответствии с веяниями времени.
Ее самоконтроль был жестким, как чугунная плита. И почти столь же гибким.
Ее самоконтроль был жестким, как чугунная плита. И почти столь же гибким.
Можно сколько угодно носиться по свету и посещать всякие города, но главное — отправиться потом туда, где у тебя будет возможность вспомнить ту кучу вещей, которые ты повидал. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока не вернешься домой.
Можно сколько угодно носиться по свету и посещать всякие города, но главное — отправиться потом туда, где у тебя будет возможность вспомнить ту кучу вещей, которые ты повидал. Ты нигде не побываешь по-настоящему, пока не вернешься домой.
Внутри каждого нормального человека сидит безумец, пытающийся выбраться наружу. Никто не сходит с ума быстрее, чем абсолютно нормальный человек.
Внутри каждого нормального человека сидит безумец, пытающийся выбраться наружу. Никто не сходит с ума быстрее, чем абсолютно нормальный человек.
— Он что, чокнутый?
— Вроде как. Но у этого чокнутого денег куры не клюют.
— А-а, тогда он не может быть чокнутым. Я повидал мир. Если у человека денег куры не клюют, то он просто эксцентричный.
— Он что, чокнутый?
— Вроде как. Но у этого чокнутого денег куры не клюют.
— А-а, тогда он не может быть чокнутым. Я повидал мир. Если у человека денег куры не клюют, то он просто эксцентричный.